На протяжении всей жизни слышу предположение, что Владимиром меня назвали в честь исторической личности с псевдонимом Ленин. Знаете, как, к примеру, девочек часто называли Надями в честь его супруги Крупской. Однако же нет. Своё имя я получил от мастера 342 механического завода Владимира Сергеевича Шлёнскова (1933 — 1998), уроженца домодедовской д. Шестово, что напротив с. Колычево на Пахре. Когда я был младенцем, мы тогда жили на Рабочей, этот человек приходил с работы, клал меня в коляску и гулял со мной. В честь деда назвали.
Отчасти благодаря деду в моей семье боготворят цветущую сирень столь же сильно, как боготворил её мой любимый художник Николай Васильевич Мещерин (1864 — 1916), имение которого располагалось в прямой видимости от отчего дома деда, и который частенько писал этюды в Шестово и Колычево, в том числе душистую сирень, которой так славилась колычёвская округа. А в советский период в Шестово сиренью славился палисадник ветерана Сергея Алексеевича Шлёнскова и его супруги Пелагеи Васильевны, родителей деда.
Кстати говоря, к посадке еловых насаждений вдоль трассы Москва – Аэропорт, на участке Воеводино – Пахра, непосредственно приложил руку мой прадед Сергей Алексеевич. Это самое материальное его наследие, кроме эксклюзивной серии правнуков, конечно.
Так вот. С сиренью же связан один тайный ритуал Владимира Сергеевича, который он ежегодно проводил в мае. Дед обламывал в своём палисаднике самые пышные копны цветущей сирени, среди которой были всё редкие и невероятно красивые сорта, раскладывал их по цветовой гамме и охапками отправлял в глубокий белокаменный погреб, где цветы долго не портились, сохраняя не только свою внешнюю свежесть с привлекательностью, но и всю палитру аромата. Так сирень могла храниться очень долго до того момента, пока время цветения этого символа первой любви не окончится.
Хорошо помню детские ощущения от спуска в наш погреб, располагавшийся правее конуры цепного пса Монаха. Темно, ледяной сквозняк. Под ногами крутая лестница из скользкого камня. Наощупь спускаюсь всё глубже и глубже, а ступеньки не кончаются. И вот уж весь я в «гусиной коже», замёрз, но осторожно продолжаю нащупывать ногой очередную ступеньку, придерживаясь левой рукой о вековую каменную кладку. И когда почти уже спустился, почти сошёл с последней ступеньки, меня подхватывает на руки и кружит густой, концентрированный аромат сирени. И только в эту секунду глаза привыкают к темноте и начинают выхватывать очертания огромных охапок цветов на дне погреба.
Когда же сирень в природе отцветала, дед поднимал понемногу заготовленные метёлки и распространял их. Только представьте себе удивление людей! Мещерин уж точно бы пришёл в восторг от подобного фокуса, окажись он жив! Это был главный секрет деда.
С кустами сирени связан и ещё один маленький, но наш совместный ритуал. Каждый мой редкий приезд в деревню дед обязательно жаловался на больную руку и предлагал помочь ему опилить засохшие ветки. И я пилил их под неиссякаемый водопад его шуток. А шутил дед непременно с серьёзным выражением лица. Человек неподготовленный обязательно вёлся на его слова, принимая их за чистую монету. При этом дед никогда не пояснял, где пошутил, но где сказал правду: дураку объяснять бесполезно, а умный сам догадается. Лишь лукавый прищур глаз выдавал шутку. Такова уж его манера.
На фото мы пародируем друг друга, а за пару минут до этого изображали, как старые будем ходить в Собес, опираясь на трость и вечно жалуясь на боли в спине и ногах. Мы всегда дурачились и шутили, поэтому в природе не существует ни единой нормальной совместной фотографии протокольного формата, тем более такой, где я был бы столь беззубый, как на этом фото. На память мы снялись лишь однажды – за несколько дней до его смерти.
Дед не дожил до трости. В пасхальное утро 22 года назад он скончался от рака. Ему было 64. Отпевали его на Светлую седмицу в Воскресенском храме села Колычёво, который только что расчистили от полувекового наслоения мусора. Отпевали в том самом храме, в котором до закрытия прихожанкой была его мать, где крестили его отца, деда и прадеда, и где в 1913 году венчался со своей супругой Валентиной Мещериной будущий академик живописи Игорь Грабарь. В 2020 году Пасха аккурат в день смерти Владимира Сергеевича. Сегодня. Сейчас.
P. S.: Изначально меня хотели назвать в честь Чехова Антоном. Хорошо, что не Антон. Наверное, поэтому я люблю Чехова.
© Владимир Шлёнсков
Фотография автора