…И в этом могильном запустении лежали трупы, валялись трупы, страшными холмами громоздились трупы!.. Это было кладбище без гробов! Тысячи раскиданы были без погребения…
С.Н. Глинка
Что знает о войне молодое поколение? Как представляют себе нынешние школьники и студенты это безумие рода человеческого? Да что говорить… . И взрослые люди — отцы их, далеко не всегда могут вообразить себе те жуткие картины, какими написали их сороковые…
Множество фильмов о войне снято — советские, российские режиссеры, европейские мастера кинематографа – казалось бы, во всей красе они показали сражения Великой Отечественной. Много огня, много стрельбы, взрывов, горящие танки, убитые и раненые. Любой зритель ужаснется, и пустит скупую слезу, созерцая драматизм, придуманный автором.
Множество книг написано о войне. Писали мемуары и ветераны, и историки создавали фундаментальные труды, и просто люди, проникшиеся боевой атмосферой продолжают публиковать свои работы. Но правду, как она есть, без ярких красок и умалчиваний напишет один из ста, а скорей всего и он сильно сократит черновик, в очередной раз перечитав его.
Концентрированная правда – слишком тяжелый груз для обывателя. Но я хочу, что бы каждый, хотя бы одним глазом заглянул в нее. Может быть тогда, у некоторых индивидов в очередной раз не поднимется рука прикурить сигарету от пламени вечного огня, и не возникнет мысли фотографироваться в мини-юбке у памятника неизвестному солдату….
Итак, начнем.
Многим покажется, что спустя 70 лет после окончания Великой Отечественной войны, от нее не должно остаться ровным счетом никаких следов. Три четверти века прошло. Все должно давно исчезнуть с земной поверхности – все окопы и воронки от бомб, блиндажи, противотанковые рвы и прочее-прочее. Должны остаться только монументы на братских могилах и памятники героям. Увы, эти люди не знают, что братские могилы бывают и без монументов, и что воронки и траншеи будут видны еще не одну сотню лет. И что в некоторых местах не только остались следы былых сражений, но и сама война застыла там мрачной тенью и оскаленной сухой челюстью.
Эх, Смоленщина! Среднерусская провинция — глухие леса и болота, чистые реки, чудесная природа! Но слово это несет за собой за собой мрачную тень. Эта тень накрывает своим пологом тысячи человеческих судеб, страшных судеб. Война прокатилась по Смоленским просторам вволю, и оставила в её земле огромное количество людей многих национальностей и вероисповеданий. Достаточно вспомнить хотя бы всем известный Ржевско-Вяземский плацдарм. Это выступ на линии фронта, возникший в ходе наступательных действий красной армии зимой 1941-42гг., который имел протяженность до 200 километров и начинался от города Киров, и заканчивался между городами Велиж и Демидов. С начала 1942 года до марта 1943г. на этих рубежах шли кровопролитные бои, не приносившие успехов советской армии. До недавнего времени о событиях на этих рубежах предпочитали помалкивать.
Здесь, на центральном участке Ржевского выступа, который немцы называли «Линия фюрера», гибли и наши земляки, домодедовцы. Хотя линия фронта не проходила через город Вязьму, имя которого фигурирует в названии плацдарма, но его стратегическое значение, как транспортного узла, для немцев было очень велико. Попытка прорыва к Вязьме силами 33 армии генерала Ефремова состоялась уже в начале 1942 года, и закончилась провалом и гибелью самого командарма. Под этим небольшим городком погиб житель д.Кутузово Кузьма Федорович Анохин.
У деревеньки в Бельском районе Смоленщины, с неприветливым названием Черепы погиб уроженец д.Павловское Голов Сергей Николаевич. Сам город Белый печально известен окружением и разгромом крупной группировки советских войск.
В ходе провалившейся операции «Марс», проведенной Г.К. Жуковым, в районе поселка Карманово пропал без вести уроженец д.Овчинки Мурашов Дмитрий Васильевич. Потери в этой операции были колоссальны. Тысячи и тысячи загубленных жизней не принесли желаемого результата. В учебниках истории об этой военной операции не найти ни слова.
У железнодорожного разъезда Угрюмово на границе Калужской и Смоленской областей, погиб Алексей Васильевич Громов из г.Домодедово. Находится это место в окружении лесов на берегу реки Воря, и места здесь действительно угрюмые. Со стороны Смоленской области сюда даже нет дороги.
Как-то несколько лет назад мы колесили в районе поселка Износки. Поблизости взору открылась величественная картина – над лесами возвышалась огромная гора, словно одинокий курган, один единственный на равнине. Возвышенность, как и всё вокруг, была покрыта лесом. Местные жители называют ее «Шатрищинская гора», по названию ближайшей деревни Шатрищи. По одной из легенд, здесь стоял шатер ордынского хана. Тогда я не знал, что где-то здесь погиб наш земляк Дмитрий Васильевич Гузик из с.Лобаново.
В Темкинском районе на берегу Вори есть поле, на краю которого стоит деревянный крест, под ним лежит ржавая каска. Это братская могила на месте бывшей деревни со странным названием Уполозы. Во время наступления 33 армии в августе 1942 года за неё шли страшные бои. В ближайшей роще поисковый отряд обнаружил останки десятков солдат, которые были лишь малой частью всех погибших. Здесь погиб и Василий Никитович Дворецкий из д.Павловское.
Всем известна так называемая «Ржевская мясорубка» — ее жертвами стали и наши земляки. Один их них – Егоров Иван Васильевич, уроженец д.Старое. На всю страну прославился Ржев печальной славой.
И, пожалуй, самое жуткое место Ржевско-Вяземского плацдарма – это Зайцева Гора на Варшавском шоссе. Господствующая высота на трассе была занята немцами, которые крепко на ней окопались. Противостояние длилось больше года. Ключевыми узлами сопротивления были населенные пункты Фомино Первое и Фомино Второе. На этих рубежах погибли тысячи. Но красная армия не имела успеха в наступлении. Что бы прорвать немецкую оборону была предпринята отчаянная попытка взорвать вражеский гарнизон, прокопав подземный ход, в который было заложено несколько тонн взрывчатки. Но даже это не помогло при атаке на высоту. После войны эти деревни переименовали в Цветовку и Зубровку, вероятно, что бы хоть как то сгладить страшную память этих мест. По некоторым оценкам на этом небольшом участке фронта погибло около 10000 советских солдат. Но другие данные говорят о большем числе. На Зайцевой Горе погиб уроженец ст.Домодедово Яков Иванович Бобылев.
Как не печально, но этот список можно продолжать очень долго. Не один Ржевский выступ породила война – почти у каждого российского города, оказавшегося в зоне боев, есть своя «долина смерти»…
Прах наших земляков лежит не только на Смоленщине, но и под Сталинградом, под Ленинградом, у Демянска, Брянска, Воронежа, под Кёнигсбергом, в Восточной Пруссии, Германии и других уголках нашей стран и Европы.
* * *
Пару лет назад решил я посетить места своего детства в глухом уголке Смоленской области. Когда то, там, в лесу в старых оплывших окопах мы искали ржавые патроны, разводили костер и кидали их туда. Наверно найдется скептик и скажет, что патроны, которые пролежали в сырости полвека, не способны взорваться – и он ошибется. Детям только и нужно, что б хорошую хлопушку добыть. Это сейчас в любом магазине можно купить петарды. А тогда мы радовались громкому хлопку и смеялись, когда прогнивший патрон просто шипел среди горящих деревяшек.
Теперь я пришел сюда, уже будучи поисковиком с хорошим опытом за плечами. А день был чудесным – весна, яркое и теплое солнце, щебечут жаворонки высоко в небе, только-только начинает пробиваться свежая трава. По опушке леса ходит старый егерь Женька и собирает сморчки – и кругом глухомань, вокруг на километры нет жилья. Я же с «прибором» пересек поле и у яблони на холме остановился, слушая сигнал металлоискателя. Где то под ногами в земле лежал большой металлический предмет. Это был жестяной футляр от немецкого противогаза, который лежал почти у поверхности. Под ним показалась серо-желтая кость. Через два часа работы человеческие останки были освобождены от земли, и на меня смотрели шесть черепов – шесть человек смотрели на белый свет пустыми глазницами спустя десятки лет. Я же перекусывая не хитрым обедом возле ямы с костями, размышлял – как же так случилось, что раньше мы не нашли их? А ведь проходили мимо этой яблони десятки раз, и не мы одни. И не одна «вахта памяти» прошла здесь. И почему останки не распахали и не перемололи плугами в советское время? «А здесь не пахали»- сказал Женька-егерь — «Здесь как раз край поля проходил».
На этом поле в 1942-43гг. проходила линия фронта, а сколько полегло здесь народа – точно уже никто не скажет. В двух братских могилах, на другом конце поля лежит почти 3000 человек. Все они погибли на этом поле и в этих лесах. При атаках на одну единственную деревню. Можно это вообразить? Старушка из соседней деревни рассказывала, что весной, после отхода немцев, они проходили здесь, и под горой на поле, из снега торчали трупы в шинелях. Их было очень много – темные пятна, разбросанные кругом, тянулись до самой просеки.
Весной, по склонам оврагов травы нет – идешь и видишь всю землю в чистом виде. Глядишь, а под кустом торчит подошва ботинка, резиновая, с круглыми точками. Дернешь ее, развернешь полусгнивший кожаный носок – а в нем мелкие косточки пальцев. Начинаешь перекапывать грунт – вот берцовая кость, вот бедренная, вот обломок нижней челюсти. Так и собираешь «комплект» по всему склону. Как упал человек, убитый осколком, так и лежал все это время без могилы, без имени, и мать не знала что с ее сыном.
А вот подъезжаем к большому поселку – здесь два магазина и почта. Стоит он на высоком берегу реки. А на склоне оплывшие воронки. Начинаешь проверять их щупом – чувствуешь препятствие, копаешь. Вот они кости. В этой воронке один солдат, в другой три. Два десятка убитых лежат, а наверху магазин – рядом катушка от кабеля в качестве стола, и двое местных забулдыг выпивают. «Таков был утренний пейзаж»…
Возникает справедливый вопрос – почему не похоронили сразу? После войны. А после войны здесь и людей не было. Все кто мог – ушли в тыл. Кто выжил – после войны думал только о том, как бы себя прокормить. А кто в деревнях жил? Женщины, дети да старики – мужиков здоровых война выкосила – все они лежат кто где – кто в воронке, кто в болоте, кто в реке. Не до костей было людям… . Как-то купались в живописной речке Ресса, в Калужской области. Вода в ней кристально чистая – такой в Подмосковье уже не найти никогда. И вижу сквозь толщу воды у себя под ногами знакомый предмет – ныряю, достаю – берцовая кость. Человек. Кто? Откуда?
1943 год. Весна. Ржевско-Вяземский выступ фронта перестал существовать. Немцы ушли сами, тихо, без лишнего шума и пыли. Утром командиры красной армии спохватились! Как!!? Куда!!?? Догнать!! И пошли колонны на запад. А здесь, в глухих уцелевших деревеньках остались старики, женщины и дети, пережившие оккупацию. Снег сошел, солнышко прогрело землю и воздух и из лощин, оврагов, залитых водой траншей и окопов, по всей округе пошел смрад разлагающихся тел. Где же похоронные команды? А прошли мимо. Справляйтесь сами. И началось. Деревенские жители, все те же многострадальные старики и девушки, которые и без того хлебнули горя выше некуда – собрались и пошли закапывать гниющие трупы. Баграми, крюками, граблями стаскивали тела в ямы и воронки, и наспех закапывали. Может ли сейчас студентка третьего курса университета, примерная дочь, представить, что ей придется заниматься такой работой?
Однажды, спускаясь по склону оврага, я зацепил «прибором» хороший сигнал. Замахнувшись было лопатой, увидел небольшой замшелый холмик с отверстием – это был пробитый человеческий череп. В нем устроила свое гнездо мышь. Солдат лежал, вытянув правую руку, а левой прикрывал живот. В своей посмертной позе он так и лежал до сих пор. Другой солдат в прямом смысле слова, сидел в погребке, прислонившись к стене. Когда то его засыпало землей живьем.
Осенью коллеги нашли большое санитарное захоронение. Санитарное не потому, что здесь лежали умершие в госпиталях, а от того, что убитых с поле боя собрали в спешке, чтобы не допустить распространения заразы от разлагающихся тел. Выбрали большую воронку от бомбы, и набросали туда столько трупов, сколько уместилось – здесь было почти 60 человек. Других, которым места не хватило – определили в другую воронку, в 30 метрах от первой. Глядя на сваленные в кучу тела, а точнее скелеты, находящиеся в различных позах, невольно задумываешься о ценности человеческой жизни. Здесь лежали погибшие солдаты. Никому не нужные, бесполезные — отработанный материал. Для высших командиров это был именно отработанный материал – они больше не пойдут в атаку, не захватят новые плацдармы.
Сейчас такие большие ямы попадаются все реже и реже. Но сколько же по лесам, полям, болотам, оврагам и вообще самым непредсказуемым местам лежит одиночных останков…. Раньше я отмечал на карте генштаба каждое место, где были найдены останки. Скоро оказалось, что вокруг каждой деревни вдоль всей линии фронта таких точек будет слишком много, и проще провести одну сплошную линию…
1955 год. Десять лет прошло с победного 45-го. Хрущев замышляет увеличивать ставку на кукурузу, а чуть ли не в центре Сталинграда, уже почти восстановленного – на Мамаевом кургане в траншеях и окопах, да и просто на поверхности валяются человеческие черепа, полуистлевшие куски одежды, и кости, кости, кости… . Что говорить о наших глухих уголках Смоленщины? Только в 1953 году про разбросанные кругом трупы вспомнили. Провели мероприятия, подсобрали, что на виду лежало…. А спустись в неприметный овраг, копни обвалившийся окопчик, и вот он! Чей то сын, отец, дед… .
В детстве я увидел человеческий череп, когда мне было лет десять. Кто-то выкопал его из воронки и положил рядом на пенек. Сначала я немного испугался, но вскоре понял, что бояться тут нечего, взял его, приладил к нему нижнюю челюсть, положил в рюкзак и пошел показывать одноклассникам. Вы скажите – кощунство! Надо было меня крапивой за это отделать. А знаете, что было в 1940-50гг? Как относились жители к этим останкам, разбросанным по лесам и полям? А совершенно не церемонясь – дети играли с ними как с игрушками, взрослые чаще всего проявляли безразличие. Только особо совестливые прикапывали тут же, где и нашли. Сколько раз слышал от стариков: «Даа, валялись там кости…», «Пахали трактором, так много их торчало из пашни…», «Кости? Да кто их собирал то…».
Как поется в песне?
«Он пришёл, пришел сюда с лопатой
Милостивый человек.
И зарыл, зарыл в одну могилу
Двести сорок человек».
«Милостивый» человек…. Народ, уставший от войны, проклинающий ее — не считал, что нужно проявлять милость к покойникам. Им то все равно… .
Природа быстро сглаживает раны. Залитый водой окоп быстро обваливается – вода подмывает стенки, края рушатся и погребают под собой плавающий распухший труп. Скоро провал зарастает травой, бурьяном, осенью опавшие листья заполняют его, и никто уже не догадается, что в этой естественной могиле природа прикрыла свое дитя.
Человек убит пулей. Упал вниз лицом. Боевые товарищи, почтив память мертвого, забрали его винтовку, сняли башмаки и пошли дальше. А он лежит. Фронт ушел на запад, убрать павшего некому. Но природа свое дело знает – вылезают из своих норок мыши, ежи, муравьи. Из лесов прибегают одичавшие деревенские собаки. И чей-то сын, быть может, отец троих детей, служит пищей разнообразной живности. После этого на сырой земле лежат только разрозненные кости, лишенные анатомического порядка. Лежат долго, омываемые дождями, промерзающие в зимние стужи. Белая кость постепенно становится серой, покрывается трещинами, в них попадают споры растений, плесени. Через годы мелкие косточки сгнивают, крупные порастают мхом. Спустя годы их уже не видно на поверхности, но они лежат не глубоко. Можно задеть землю носком ботинка, и из почвы покажутся останки.
Однажды, я оказался на разрушенном немецком кладбище. На куче земли лежал череп и глядел вверх, на облака. Судя по всему, эту картину он наблюдал в течение нескольких лет. В глазницах и носовой полости проросла молодая трава. Этот вид напоминал цветочный горшок на клумбе во дворе. Немецкое кладбище разграбили мародеры. Однако ничего не нашли они в могилах бывших захватчиков – еще в 1943 году, сразу же после отступления немцев, женщины из соседней деревни раскопали могилы. Трупы еще не подверглись разложению – с них сняли сапоги, и все, что можно было променять на базаре на еду. Вы скажете, как может советский человек, да еще и женщина – заниматься мародерством, пускай и вражеских могил? А поймете, когда на ногах будут только драные носки, а в погребе ведро заплесневевшей картошки … .
На краю дороги лежит убитый немец. На половину он заметен снегом, кисти рук и лицо обглоданы лисами и собаками. Оскаленный череп не пугает мальчика десяти лет, который пришел сюда с пилой. У немца на ногах валенки, а ноги мальчика замотаны тряпками и перевязаны веревками. Пилой он отпиливает немцу ноги и несет домой. С замороженных ног снять обувь невозможно. Поэтому он кладет их на печь, что бы они оттаяли. Вы скажете, что это выдумка или эпизод фильма ужасов. А в годы Великой Отечественной это было нормальным явлением… .
Однажды весной, в Калужской области, нам довелось побывать на высоте у Варшавского шоссе, где до 1942 года располагалась деревенька N. Сейчас это поле на холме, поросшее густой травой, а на самой вершине одиноко стоят несколько яблонь. Кругом глухие леса. Здесь можно встретить кабана или лося чаще, чем человека. А иногда из смоленской области сюда заглядывают и медведи. Весной же травы почти нет. Можно различить, где стояли дома. Вот прибор говорит, что в земле скопление металла. Копаю – в ямке показался штык от винтовки. Рядом с ним желтеет кость. Принялись за раскопки. Среди битого кирпича попадаются солдатские кружки, котелки, разоравшиеся в огне патроны, гранаты и фрагменты обгоревших человеческих костей. Кое-где, под слоем угля встречаются вместе с костями и куски обгоревшей ткани, монеты 1930 годов. Тут среди угля и обломков кирпича показался черный шарик, размером с куриное яйцо. Еще один, другой, третий. Что это? Они легкие, словно пустотелые. Не сразу понимаем, что это истлевшие картофелины. Засыпанные раскаленными углями они полностью истлели, сохранив форму, став угольком. Перед поездкой сюда, я читал мемуары участника боев в этих местах. «Без единого выстрела мы подошли к окраине деревни N. Немцев здесь уже не было, они отошли на вторую линию обороны. В оставленных избах было тепло, еще топились печки. Солдаты сразу же пошли по домам, в которых осталась и брошенная немцами еда. Стали набирать картошку в вещмешки, карманы. Но немецкая артиллерия нанесла по деревне мощный удар. Горело всё. Не многие уцелели тогда…». Держа в руках сгоревшие картофелины, показалось, что война совсем рядом, что закончилась она совсем недавно… .
Как то с товарищем мы пересекали глухой лес. Старый лес, замшелый. Кабаны перепахали землю вокруг толстых елей. «Кирилл, посмотри, вроде человеческая кость!?». Действительно, лесные свиньи выкопали берцовую кость. Стали искать вокруг еще. На небольшой участке, прямо подо мхом, лежало шесть человек… .
Многочисленные человеческие кости, черепа пробитые осколками и пулями, разломанные, раздробленные войной – ко всему этому привыкаешь очень быстро. Сухие безмолвные участники тех боев не вызывают страха, отвращения, жалости, тоски – они говорят только о безумии, которое постигло сороковые годы двадцатого века. Они каждый раз напоминают нам, что страшные уроки истории нужно помнить, нужно предупреждать и не повторять больше такого. Но история наша богата на подобные кровопролития – однако сущность человеческая не меняется. 20ооо лет назад кроманьонцы проламывали друг другу черепа деревянными дубинами и каменными топорами, 1000 лет назад они делали это стальными топорами и копьями. Последнее тысячелетие прогресс не стоял на месте ни минуты, и скоро представители самых разумных существ на земле стали калечить и убивать себе подобных свинцовыми пулями и чугунными ядрами:
«Остовы лошадей, с обнаженными ребрами, искрошенное оружие, разбитые барабаны, каски, сумы, опрокинутые фуры без колес, колеса без осей, оледенелые пятна крови и примерзлые к земле, разноцветные лохмотья мундиров разных войск, разных народов: вот убранство поля Бородинского!».
В наши дни кроманьонцы ломают кости и черепа более совершенными приспособлениями. Придумано оружие массового поражения. Поэтому я не верю, что «цивилизация» изменится даже через тысячу лет.
В 1246 году Киев посетил итальянский путешественник Плано де Карпини – «Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле…». Спустя шесть лет после взятия Киева татарами, останки убитых людей некому было собрать – Русь опустела. Люди попрятались в глухих лесах. Кости лежали вдоль дорог на полях и многие годы позже. История повторяется каждое столетие. По всей видимости, новый Карпини опишет Киевщину такой, и в 21 веке… .
Однако Великая Отечественная была не так давно, как это покажется. В земле еще сохранились остатки одежды погибших, бумага — бланки смертных медальонов, которые по сей день возвращают из небытия новые и новые имена. В блиндажах еще лежат ремни и кожаная обувь, книги, документы. Иногда можно выкопать с двухметровой глубины бутылку вина, не утратившего свои свойства, пузырек со спиртом или маслом. Откопав немецкую газету за 42 год можно узнать сводку с фронтов, посмотреть на фотографии с полей сражений. Но самое неприятное, что в сырых блиндажах и болотах еще лежат покойники, не тронутые разложением. Их кости по-прежнему покрыты мясом и кожей, их одежда сохранилась в первозданном виде. Только естественный цвет тканей и плоти вымыла вода. Если задеть лопатой такого убитого, или неосторожно потянуть за ногу, и она оторвется, то мышцы окажутся белого цвета… .
Давно ли это было, если по сей день на местах боев лежат не погребенные останки, не разложившиеся трупы, разбросанные кругом боеприпасы и прочий металлолом военных лет? Еще живы свидетели тех жутких событий, живы люди, которые закапывали обезображенные полусгнившие трупы, лежащие у их домов. Еще много «детей войны», которые начинали свою жизнь среди сгоревших домов, разбитых танков и лепешек из гнилой картошки. И это наши родители – отцы и матери, бабушки и дедушки. Они никогда этого не забудут, и не повторят ошибки. А мы?
«Кто старое помянет, тому глаз вон…». Как часто это звучит из уст самой разнообразной публики. Но многие не знают продолжения этой пословицы: «…а кто забудет, тому оба»!
© К. Ю. Низамутдинов