Дворцовая волость. Императорская сводная конюшня

Взошедшая на престол императрица Анна Иоанновна учредила в Москве конюшенную комиссию во главе с генерал-майором А.П.Волынским, поручив ему ознакомиться с состоянием дел на дворцовых конских заводах и «во всем надлежащий порядок учинить”. Побывав лично на местах, генерал доложил, что конюшни и прочие строения как в Москве, так и в волостях сильно обветшали и требуют ремонта. Побывал генерал и в Домодедовской волости и нашел ее в сильном запущении, а крестьян волости весьма обедневшими. В представлении Сенату Волынский писал, что последние «состоят непрестанно на правежах, однако не только доимки, но и настоящих по окладу денег платить не могут, понеже пришли в такое убожество, что многие и себя пропитать не могут и, оставя домы и пашню свою, бегают”.

20 мая 1732 г. императрица утвердила «Инструкцию о приведении конских заводов в лучшее состояние и о размножении оных”.20 В соответствии с ней село Пахрино было избрано местом, где должны были находиться и конный завод, и специальная сводная императорская конюшня, куда следовало доставлять из других заводов молодых коней и обучать их здесь частью хождению «в цугах”, а частью под верховую езду.

В село прибыли геодезист Ежевский и советник Чернов, которые обмерили заново земли волости, составили план конюшен. Впредь запрещалось пахать многие поля, которые специально запускались под сенокос и пастбища.

Здесь развернулось крупное строительство. На каменных фундаментах ставилось сразу девять новых конюшен на четыресто восемьдесят стойл, огороженных высоким деревянным забором с несколькими воротами. Недалеко от них были возведены житницы, амбары для хранения различных материалов, кузница, водогрейки, сенные сараи.

На берегу реки Пахры выросла слободка для служителей конюшни, состоявшая из шести казарм и четырех светлиц.

Рядом с церковью были возведены дворы смотрителя с шестью комнатами и коновальный, а близ жилой слободки — дом управителя и приказная изба.

Существовавший ранее казенный дворец обновили, в его покоях появились добротная мебель, картины, большие зеркала в золоченых рамах, иконы в серебряных окладах.

Восточную окраину села занимал обширный сад, за которым возведены были риги.

Для обучения лошадей из Санкт-Петербурга доставлены, а в Москве прикуплены повозки, кошевые, сани, попоны, немецкие седла, хомуты, различная упряжь.

Необъезженных жеребцов немецкой, английской и датской пород сюда пригоняли обычно осенью, их здесь осматривали приезжавшие из Москвы обер-шталмейстер и члены конюшенной канцелярии. Лучших из них отбирали в производители и распределяли на Скопинский, Хорошевский, Павшинский, Бронницкий и другие дворцовые конные заводы. Остальных сортировали по мастям, а затем обучали езде в упряжке. Часть жеребчиков обучалась для верховой езды.

Некоторых лошадей передавали в конную гвардию, других переводили на Остоженскую конюшню в Москву, где их продавали с публичного торгу партикулярным людям.

На каждую лошадь заводилась родословная, а данные о ее приметах, росте и возрасте заносились в шнуровую книгу. Оставленным на конюшне жеребцам ставилось клеймо на лопатке в виде овала, в центре которого находился Герб империи, а по его краям четко просматривалась надпись: «Его императорского величества Пахринская сводная конюшня”. Под клеймом ставился индивидуальный номер коня.

В специальных инструкциях предписывалось содержать коней «в особой чистоте, покое и довольстве”. Трижды в неделю утром и вечером их выводили на прогулку или проездку верхом, а чтобы они не дичились и были ручными, следовало «прикармливать их с рук овсом и между тем их по всему телу гладить”.

Служители конюшни обязаны были «поступать с лошадьми ласково: суровость и крику, а особливо побоев не употреблять”.21

Заболевшие лошади ставились в «легковую” конюшню, стоявшую в стороне от остальных. Лечили коней коновал «иноземец” Петер Беэр и его подмастерья, имевшие для этого необходимый набор медикаментов и собиравшие в окрестностях лечебные травы.

Количество содержавшихся на конюшне лошадей со временем изменялось, т.к. обученных оправляли в Санкт-Петербург на придворную конюшню, а необученных присылали, как уже говорилось, осенью.

В октябре 1739 г. здесь находилось триста семнадцать лошадей и двенадцать верблюдов. Последних использовали для перевозки кормов, песка с реки для манежа.

В штате конюшни уже в это время числилось сто тридцать шесть человек, в т.ч. сто двадцать два стадных и стряпчих конюхов. Последних было большинство, а в их обязанности входили чистка, кормление и поение лошадей, подготовка экипажей к выезду и запряжка. Стадные конюхи летом пасли коней в лугах, а зимой выполняли различные хозяйственные работы или назначались гонцами. Кроме конюхов в штате находилось три нарядчика и пять коновальных учеников «немецкой и русской науки”.

Во главе конюшни стоял смотритель. С 1735 г. им был швед Христофор Сенк, ранее служивший в Москве при потешной конюшне, которому вскоре было присвоено звание ундер-шталмейстера.

До завершения строительства жилой слободки в Пахрино многие конюхи ставились на квартиры в селе Старый Ям, а жалованье получать ездили в Москву. В 1741 г. дворцовая конюшенная канцелярия в указе смотрителю писала, что в канцелярию поступают жалобы на «шалости” пахринских конюхов, которых «немало в Москве шатаетца”, а в селе Старый Ям, через которое проезжают разных чинов люди, они «нередко их избивают и чинят всякие обиды”. Смотрителю было приказано «иметь за ними смотрение” и без особой нужды из Пахрина их не отпускать, а жалованье выдавать через нарядчиков.

Первое время конюхов в Пахрино отбирали в основном на других заводах из числа молодых и, как правило, неженатых конюхов и детей конюхов, и лишь малая их часть была набрана в деревнях волости из крестьянских и бобыльских детей. Им полагалось и в обуви и в одежде иметь «особливую чистоту и приборство”, а с 1739 г. стряпчим конюхам стали выдавать казенные зеленый камзол, кафтан красный, штаны, шляпы с золотым позументом, сапоги, перчатки и даже галстуки, ибо, как писал Сенк, «они часто посылаются для препровождения в Санкт-Петербург ко двору Ее императорского величества с Пахринской конюшни лошадей”. Летом 1741 г. в столицу отправили сразу восемьдесят семь лошадей. Перегоняли их «со всяким бережением, дабы оные изнурены и ничем испорчены не были”, и только по утрам и вечерам, чтобы они «от жары нужды не претерпевали и всегда чисты, прибраны и сыты были”. «Будучи в пути, — говорилось в специальной инструкции, — никому никаких обид не чинить и фуража безденежно и подвод без платежа прогонных денег не иметь”.

До Вышнего Волочка их перегоняли сухим путем, а в Волочке погрузили на заранее подготовленные баржи, на которых они и завершили остаток пути. В столице коней принимал сам обер-шталмейстер князь А.Б.Куракин.

В другой партии отправили девяносто два коня, в т.ч. шесть цугов: неаполитанский вороной в восемь жеребцов, три немецких карих по семь жеребцов, один светло-гнедой — в девять и темно-гнедой — в восемь.

Их сопровождали: коновал, четыре нарядчика и семьдесят стряпчих конюхов. Вышли из Пахрино 12 июля, 14-го были в Клину, 22-го — в Волочке, а прибыли в столицу 14 августа. По прибытии князь Куракин приказал «оных лошадей по описи и освидетельствованию принять на конюшенный Ее императорского величества двор и записать в приход”.

Кстати, Александр Борисович, бывший не только обер-шталмейстером, но и действительным камергером, сенатором в это время, владел жребиями сельца Одинцово, деревнями Судаково, Башкирцево и Зиновкино и неоднократно приезжал в Пахрино, останавливаясь в покоях казенного пахринского дворца.

Третью партию в сто двадцать пять лошадей прогнали в зимнее время по маршруту: Пахрино — Остоженская конюшня — ночевка в деревне Химки — село Чашниково — Тверь — Торжок — Вышний Волочек — г.Валдай, Новгород — Царское Село — Санкт-Петербург.

Иногда лошадей отправляли и в другие места. В августе 1740 г., например, пятнадцать пахринских конюхов сопровождали коней, отправленных в «малороссийские заводы” и, в частности, в г.Глухов.

Пахринские конюхи нередко обслуживали прибывавших в Москву членов императорской семьи и других высокопоставленных особ. «Для здешних выездов турецкого посла, — предписано Сенку в начале 1741 г., — прислать немедленно десять конюхов, а кто именно выслан будет о том прислать именной реестр”.

Общаться с такого рода людьми, ухаживать и обучать породистых и очень дорогих коней должны были лишь тщательно подобранные люди, нередко из дворян. Для многих из них это дело становилось специальностью на всю жизнь, часто передававшейся по наследству. Несколько поколений серпуховских новокрещенцев Багалдиных-Таишевых, владевших имением при сельце Рюмино, Лукшино тож, служили по конюшенной части. Братья Григорий и Петр Таишевы начинали службу на Пахринской конюшне стряпчими конюхами, а их сестра Салманида вышла замуж за комиссара конюшни Петра Авдеева Таишева и жила долгое время в Пахрине, а потом переведена с мужем ко двору в Санкт-Петербург. Один из молодых Таишевых, борейторский ученик Степан, был даже пожалован Екатериной II в рейт-пажи.22

Далеко не случайно и то, что в сороковые годы в Пахрине открыта первая в уезде школа, в которой дети служителей (мальчики в возрасте от 6 до 15 лет) обучались не только грамоте и Закону Божию, но и различным ремеслам. Учащимся выплачивали стипендию, выдавали от казны поярковые шляпы, гарусные, красного цвета, чулки, сапоги, башмаки и мундиры. Для них выделяли даже прислугу.

Лучших из закончивших курс обучения направляли в Москву для обучения латинскому языку, «дабы оныя могли знать на латинском языке названия трав и прочих медикаментов, необходимых для пользования лошадей”. Остальных выпускников определяли в стадные конюхи или в кучера.

Пахринской конюшне подчинен был конный завод в с.Ермолино, где содержали до сотни кобыл и жеребцов «малого роду”. Обслуживавшие этот завод конюхи причислены были к Пахрину, да и коней пасли на пахринских лугах, т.к. своих было мало. Вначале в Ермолине планировали построить скотный двор с целью получения навоза для удобрения казенной пашни, но, опять-таки, из-за недостатка земель оказалось «строить его не удобно”. Тогда и построили здесь к началу 1741 г. конный завод, а для прогона лошадей на пахринские луга сделали прогон. Для коней этих конюшен ежегодно заготовлялось свыше шестидесяти четырех тысяч пудов сена, в т.ч. более четырнадцати тысяч пудов в селах Коломенское, Остров и Беседы. Но и этого оказалось мало. Куракин в 1746 г просил императрицу Елизавету Петровну о присоединении к Пахринской волости (так стали называть Домодедовскую и Ермолинскую волости) дворцовых сел Остров и Беседы с деревнями, т.к. сена не хватало. Но ему ответили, что сделать этого «невозможно”, ибо из этих сел и деревень «завсегда в Москву наряд и высылка бывает крестьян на всякие дворцовые работы как пешие, так и с лошадьми немалое число, к тому же на собираемые с тех сел дворцовые доходы в расход употребляются на приготовление про обиход Ея Императорского величества столовых и других припасов нужнейших”.

В это время, кроме заготовки сена, в полях Пахринской волости засевалось четыреста шестьдесят пять десятин ржи, четыреста сорок пять — овса, тринадцать — ячменя и три — конопли. Последняя использовалась для приготовления лекарств для лошадей и масла, шедшего как в пищу, так и для заправки фонарей, освещавших конюшни по ночам.

К началу пятидесятых годов конюшни обветшали. Сменивший Куракина на должности обер-шталмейстера П.С.Сумароков предложил построить в Пахрине вместо деревянных каменную конюшню «для совершенной казне пользы, а крестьянам облегчения, т.к. деревянные стояли мало и постоянно требуют ремонта”, а в качестве строительного материала использовать местный белый камень.23

Императрица Елизавета Петровна в 1753 г. лично приезжала осмотреть конюшни; к приезду ее крестьянам приказали заготовить тысячу бревен для ремонта и строительства мостов, а также завести дополнительно дрова на пахринскую кухню. В августе 1754 г. она подписала соответствующий Указ правительствующему Сенату. Между тем конюшня обрастала новыми строениями. Вначале обновили скотный двор с выложенным белым камнем погребом. Здесь начал работать небольшой кожевенный завод, для которого построили специальное помещение с печью, котлами и соответствующим инструментом. Необходимое для выделки черных дубленых кож дубовое дранье заготовляли в местных лесах. Присланный в село шорных дел мастер вместе с подмастерьями и учениками шил хомуты, седла, уздечки и недоуздки, шоры.

Затем был построен «запасной мастеровой двор придворной конюшни”, на котором несколько десятков каретников, кожевников, резчиков, маляров, обойщиков, токарей по дереву и живописцев по присланным из столицы чертежам изготовляли экипажи, коляски на две и четыре персоны, сани, обшитые снаружи кожами, а изнутри — красным и зеленым сукном, шелковой тесьмой, галунами. На этом же дворе освоили производство форменных шляп, суконных попон.24

Конюшня в Пахрине превратилась в большое, сложное и специализированное хозяйство. Ее обслуживали приписанные к конюшне крестьяне Пахринской волости. Управитель волости назначался из числа отставных гвардейских офицеров и отвечал за распашку земель, посев и уборку хлебов, сенокос, эксплуатацию Сельвачевской и Никитской лесных дач, поставку на конюшню сена, овса, соломы, выполнял все требования ундер-шталмейстера.

Значительную часть конюхов, сопровождавших коней в столицу, обычно там и оставляли, пополняя штат конюшни за счет служителей других заводов и местных крестьян. Только за 1745-55 гг. из числа последних на конюшню и в мастерские взято пятьдесят восемь молодых крестьян, обычно детей бестяглых и сирот, да двадцать один мальчик в возрасте от двух до пятнадцати лет отправлен непосредственно в Санкт-Петербург на придворную конюшню. Их там воспитывали, а по достижении определенного возраста зачисляли в штат. При зачислении все они целовали крест и присягали «быть верным, добрым и послушным рабом и подданным императрицы и ее законных наследников и в том живота своего в потребном случае не щадити…, хранить тайну…, по совести и надлежащим образом исполнять инструкции, регламенты и указы”.

В архивах Дворцового приказа сохранились расписки служителей придворной конюшни из числа Домодедовских крестьян от 1766 г.

Второй статьи стряпчий конюх Филипп Харитонов писал, что родом он из деревни Реткино, в малолетстве остался без отца, в 1749 г. определен на Пахринскую конюшню и в том же году взят в столицу. Примерно такой же путь прошли третьей статьи стряпчий конюх Егор Дмитриев и Федор Афанасьев из деревни Киселиха, каретного дела мастер Иван Дементьев Разуваев из селаЮсупово, третьей статьи кучер И.Л.Роговский из деревни Ильинская, кузнец Иван Гаврилов из села Домодедово, печник Денис Андреев из деревни Курганье и др. Попадая в столицу молодыми, они обзаводились там семьями, нередко вызывая к себе в жены землячек.25

Многие из них оседали в столице на десятилетия, а службу прекращали по достижении преклонного возраста, получении увечья или болезни. В таких случаях им назначалась пенсия, выдавался паспорт, в котором подтверждалась их служба в придворной конюшне, указывалась причина отставки, предписывалось «по миру не ходить и милостыню не просить”. Паспорт выдавался «для свободного в российских городах житья”, а подписывал его сам шталмейстер. Значительная часть пенсионеров возвращалась в родные деревни, где и доживала свои век.

В 1755-64 гг. в Пахрине вновь развернулись внушительные строительные работы. В соответствии с проектом, в разработке которого принял участие известный архитектор Д.В.Ухтомский, из старых построек сохранены лишь церковь и дворец. Местные крестьяне были освобождены от обработки ста десяти десятин казенной пашни, а вместо этого сносили старые постройки, рыли траншеи под фундаменты, заготовляли и подвозили белый камень, бут и щебень, обжигали известь, доставляли из Москвы лес и железо. Кроме старого, на нужды строительства стал работать новый кирпичный завод, куда крестьяне подвозили песок и глину.

Крестьяне жаловались на то, что «оные каменные и кирпичные работы весьма много труднее пашни” и от нее у них руки и ноги болят, а двоих из них камнем и песком во рвах «до смерти придавило”, однако, как обычно, их жалоба осталась без последствий.

Новая каменная конюшня на пятьсот девяносто два стойла квадратной формы с пятью воротами (длина каждой стороны — восемьдесят саженей) возведена на западной окраине села, ее естественной границей с запада был проток Фелитва. Кроме конюшни возведены были ундер-шталмейстерский двор, запасной и коновальный дворы, цейхгауз, кузница на четыре станка, житница, «легковая” конюшня, слободки конюхов и фабричных, дом управителя, здания для школы и многие мелкие хозяйственные строения. О масштабах стройки свидетельствуют счета об оплате за поставку 319 саженей бута, 240 тыс. шт. белого камня, 4,4. млн. шт. кирпича, 15,5 тыс. бочек извести, подписанные собственноручно императрицей.26

Когда строительство основных объектов было завершено, летом 1767 г. их осматривала Екатерина II.

Штат обновленной конюшни состоял из двухсот сорока трех человек, включая пятьдесят девять учащихся школы. Кроме конюхов в нем состояло шесть кучеров и столько же форейторов, два шорника, портные, столяры. Должности волостного управителя и ундер-шталмейстера были объединены в одну. Управлял волостью сначала надворный советник Родионов, его сменил майор Данилов. А 20 августа 1881 г. генерал-аншеф и вице-президент военной коллегии Г.А.Потемкин объявил коллегии, что «Ея Императорское Величество высочайше указать соизволила определить для управления Пахринской волостью и для смотрения над конскими заводами, состоящими в той волости, Рижского карабинерного полку секунд-майора Андрея Шлипенбаха”.

Из Пахрина в столицу вновь гнали табуны обученных коней. В 1785 г принимавший в столице сто двадцать пять пахринских коней генерал-поручик В.М.Ребиндер нашел их «весьма отменными как сытостью тела, хорошими статями, так и тем, что цуги прибраны в шерстях, а верховые отлично выезжены”.

Вместе с лошадьми доставлены изготовленные в Пахрине шестьдесят комплектов казенной одежды и обуви для конюхов, попоны с вышитыми на них гербами, различная сбруя.

Однако Указом Екатерины II от 14 марта 1786 г. конный завод в Пахрине был упразднен, а число содержавшихся на сводной конюшне лошадей и ее штат значительно сокращены. При этом императрица обязала придворную конюшенную контору «содержание конских заводов ее ведомства так поставить, дабы они не только придворную нашу конюшню снабжали достаточно потребным количеством лошадей, но еще продажею излишних… способствовали размножению в государстве доброй породы лошадей”. 27

При Павле I завод в Пахрине восстановлен в целях «размножения лучших пород и доброты лошадей… для укомплектованной верховой части придворной конюшни”. Указом императора директором завода и сводной конюшни назначен гвардии отставной капитан-поручик Загряжский, которому подчинена и Остоженская конюшня. В Пахрине построено еще несколько служебных и жилых зданий, для «битья часов” установлен пудовый колокол.

Автор статьи о Пахрине в «Словаре Географическим Российского Государства”, изданном в 1804 г., писал, что село выглядит с Каширской дороги «наподобие хорошо выстроенного городка”. Глубокий шрам в истории этого села оставил 1812 год. Перед занятием его французами лошадей предусмотрительно перевезли в безопасное место, вместе с ними село покинули все служители завода и конюшни. На месте осталось лишь семь священнослужителей и пенсионеров, которым некуда было деваться. Одного из них, отставного конюха Петра Бубнова по не установленной причине французы расстреляли. Может быть это связано с эпизодом, о котором писал Н.Иванчин-Писарев: «В 1812 жители села Пахрино с усердием подвизались против наполеоновских отрядов и в своей речке Пахре утопили одного из генералов его армии. Этот генерал (я забыл его имя) хотел проехать из Москвы в Красную Пахру, где стояла его бригада, и с двумя или тремя лансьерами прибыл по ошибке в Пахрино. Я знал и крестьянина, который первым напал на него. В 1815 г., во вторичное пребывание императора Александра в Париже, вдова генерала просила его приказать разведать, где похоронен ее муж, убитый, но не в сражении. Справки были сделаны и показано, что он был утоплен в Пахре. Забавно было слышать тогдашние толки жителей села, которые ужасно испугались этого розыска, полагая его следствием заключения мира с Францией и думая, что их поступок нанесет им большие неприятности”. 28 Об утоплении генерала и его сопровождающих писал в своих воспоминаниях о 1812 годе священник Московской церкви Преображения Господня Сретенского сорока С.И.Розанов. Само село после ухода из него неприятеля выглядело ужасно: от каменных конюшен остались лишь опаленные огнем стены, напрочь сожжены коновальский, борейторский дома, некоторые другие постройки. Уцелевшие строения стояли с выбитыми окнами и сорванными с петель дверями. Оставленное при отходе имущество, мастерские, хлебные и кормовые запасы оказались полностью разграбленными. Сто двадцать две десятины пастбищной земли пришлось отдать в восьмилетнее содержание крестьянину деревни Киселиха Архипу Леонову «для приведения ее распашкою и унавожением в удобность к сенокосу”.

Восстановительные работы начались в 1813 г. и велись несколько лет. Каменная конюшня была перестроена и покрыта листовым железом, над главными воротами надстроили башню со шпилем, венчала который конная фигура, сделанная из листового железа и покрашенная в желтый цвет. В арке под створчатыми воротами с изображением императорского российского герба «примазана алебастровая львиная голова”, а по сторонам в выемках на каменных пьедесталах красовались фигуры алебастровых коней в натуральную величину. В перестроенной конюшне оборудовано триста девяносто пять стойл, песчаный манеж с барьерами. Одновременно построены дворы смотрителя, борейтора и коновала, отремонтированы другие строения.

Заново пришлось оснащать завод необходимым оборудованием. Из Санкт-Петербурга доставлены обшитые замшею кожаные седла, медные барабаны, с Остоженской конюшни и Гавриловского завода – попоны, уздечки, шоры; в Москве закупили учебные летние фуры, беговые дрожки; коновальный инструмент выписали из Англии.

По новым штатам на конюшне и заводе числилось сто девятнадцать человек. В отремонтированных помещениях поставлено шестьдесят семь коней арабской, английской и датской пород. Во главе хозяйства поставлен уволенный по ранению из армии подполковник В.И.Курилов, имевший двадцатилетний стаж кавалерийской службы.

Одновременно в селе перестроена и «приличным благолепием украшена иждивением благочестивейшего Государя Императора Александра Павловича в 1816 г.” каменная церковь. Об этом свидетельствовала хранившаяся в ризнице храма медная доска — «памятник”. При перестройке вся передняя сторона и почти все боковые выложены заново из кирпича. Внутренние стены в холодной церкви выкрашены клеевой голубой краской, а в теплых приделах — «масляной вохрой”. В придельном храме устроен квадратный амвон из белого камня, пол повсеместно выложен лещадью. В церкви поставлен был новый трехъярусный иконостас с четырьмя гладкими полуколоннами. Церковь имела девять дверей, сделанных из обитых железом дубовых досок. Вместе с перестройкой церкви поставлена четырехугольная кирпичная колокольня высотою в тринадцать саженей. На ней находилось шесть колоколов, первый из которых весил семьдесят один пуд.

Однако судьбе было угодно, чтобы село вскоре стало утрачивать свою основную функцию: готовить для двора коней и обслуживающий их персонал. В 1814 г. вновь упразднен конный завод в Пахрине, а находившиеся на нем лошади частично распределены по военным конным заводам, а частью распроданы.

Указом Александра I от 4 сентября 1819 г. «уничтоженный Пахринский со сводною конюшнею” вновь причислен к придворным заводам, а военному ведомству дано на три года право «сводить ремонты в Пахринскую конюшню и занимать в оной те места, кои будут излишними для придворного ведомства”. Военные вообще хотели получить в свое распоряжение это село и разместить здесь гвардейский конный полк, о чем свидетельствуют сохранившиеся планы перестройки завода под воинские нужды. Но осуществить их им было не суждено.

И все же завод стал хиреть, а его функции постепенно переходили к Хорошевскому, Бронницкому, Гавриловскому и Ораниенбаумскому дворцовым конным заводам.

Указом Николая I от 14 апреля 1829 г. Пахринская сводная конюшня была ликвидирована. Здания конюшни были распроданы, имущество передано другим конным заводам. Бывшие обширные пастбища отданы в оброчное содержание, мельницы под Домодедовом и Никитским переданы крестьянским общинам этих сел «безоброчно”, а Пахринская отдана в содержание купцу Долгову. Служители конюшни постепенно переселялись в столицу и на иные дворцовые конные заводы, а некоторым из них выделили землю для строительства домов в селе Старый Ям.

Приписанные к конюшне 3970 крестьянских душ вместе с угодьями и оброчными статьями переданы Бронницкому конному заводу, а после ликвидации последнего в 1845 г. перешли в ведомство Московской дворцовой конторы, но, как определено Указом Николая I, «комплектование придворной конюшной команды из очередных крестьян, с зачетом за рекрут продолжать за прежними”. Волостное правление в начале тридцатых годов переведено в село Старый Ям, но оно еще длительное время продолжало работать в прежнем ключе, а сама волость вновь стала называться Домодедовской. Среди ее крестьян даже перед отменой крепостного права отбирали десятки кандидатов на укомплектование придворной конюшни и конюшен членов императорской семьи, в полотеры к новому императорскому Эрмитажу и Зимнему дворцу, предлагали подряды на поставку сена и соломы для нужд придворного ведомства.

В феврале 1849 г., например, по приказу обер-шталмейстера барона П.А.Фредерикса «на службы Высочайшего двора в конюшенную команду” определено тридцать «годных, видных и совершенно способных” крестьян волости, в т.ч. Илья Карпович и Константин Васильевич Орловы из села Домодедово, Андрей Дмитриевич Кошелев и Алексей Дмитриевич Манегин из деревни Павловская и другие. Большинство из них имели возраст от 17 до 28 лет и были холостыми. Иногда, как это случилось с Василием Ивановичем Дугиным из деревни Павловская в 1854г., зачисляли конюхами придворной конюшни по личной просьбе. 29

В самом Пахрине какое-то время продолжали проживать бывшие служители конюшни, но бурлившая здесь многие годы жизнь постепенно замирала. К концу XIX в. в селе осталось всего тринадцать человек, в основном членов семей церковнослужителей. После слома церкви о бывшем уникальном селе напоминает лишь плотина на Пахре, где в 1923 г. была поставлена электростанция.

© краевед Г. Ф. Гарин «Очерки истории земли Домодедовской».
Фото: Троицкий храм села Пахрино. «Святыни земли Домодедовской». Щеглятьево, 2004г.

Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии