Корреспондент гезеты «Призыв» присоединился к отряду «Истокъ», чтобы поучаствовать в поисках экипажа бомбардировщика «Хейнкель», сбитого ночным тараном Виктором Талалииным.
Деревни Добрыниха и Щеглятьево соединяет тропа, проложенная через поле бог весть сколько лет назад. По этой тропе проходят местные жители, с интересом поглядывая на нас – странных на вид людей в камуфляжной одежде. Интересоваться, зачем мы посреди поля вырыли лопатами целый котлован, решаются не все, хотя немое любопытство так и читается на лицах. Иногда, конечно, кто-то останавливается и робко спрашивает: «А что здесь строить будут?» И только самые сведущие сельчане подходят ближе и заговорщически шепчут: «Самолёт-то давно в музей увезли, чего вы туткопаете?»
Как это водится, одни и те же события у каждого в памяти запечатлеваются по-разному. И тем более искажаются истории очевидцев в пересказе их детей и внуков.
– Бабушка рассказывала, что где-то тут на дереве финский лётчик висел, парашютом зацепился, – говорит нам одна прохожая сельчанка, кивая в сторону леса, и добавляет, что финн был рыжим. И, разумеется, мёртвым, потому что «его Талалихин сбил».
Историю про «рыжего финского лётчика», повисшего на дереве, домодедовские краеведы слышат от местных жителей уже не в первый раз. Много лет они посвятили поискам точного места падения немецкого бомбардировщика «Хейнкель-111», открытым оставался вопрос о судьбе экипажа. Что стало с немцами? Все они погибли или кто-то выжил? Ведь были некие свидетельства, что двоих выживших якобы увезли советские военные. А где тогда закопали умерших? И сколько человек погибло? Опять же, опрошенные очевидцы помнили четверых мёртвых немцев, которых нашли утром после ночного тарана, но одна женщина утверждала, что их было пятеро. В истории подвига Виктора Талалихина, одним из первых советских лётчиков совершившего ночной таран, оставалось слишком много пробелов. До недавнего времени даже не было известно, где рухнул самолёт самого Талалихина! Скептикам это давало повод сомневаться в том, что подвиг вообще имел место быть. Только после тщательных поисковых работ краевед Кирилл Низамутдинов в 2014 году нашёл талалихинский И-16 – врытый в землю в лесу неподалёку от деревни Мансурово. Легендарный «ишачок» был откопан и наделал много шума, но немецкий «Хейнкель» по-прежнему оставлял загадки…
Сегодня Кирилл Низамутдинов возглавляет образованный недавно поисковый отряд «Истокъ». Этот человек самозабвенно и даже фанатично относится к предмету своего увлечения. На месте падения «Хейнкеля», где попадается много обломков, Кирилл работает почти без перерывов — с раннего утра и пока не стемнеет. Ему не нравится, когда во время раскопок звонит телефон, не любит отвлекаться от дела. И сейчас, когда все поисковики оставили лопаты, чтобы немного передохнуть и прислушаться к рассказу сельчанки о «рыжем финне», Кирилл продолжает копать, при этом загадочно улыбаясь, будто ему известно что-то такое, чего не знаем мы.
– Самолёт этого финна где-то тут, около леса, лежал. Его увезли на металлолом несколько лет назад, – местная жительница показывает в сторону нашего палаточного лагеря, который мы разбили на время раскопок. С её слов, как раз там и был самолёт «финна». Она обещает узнать для нас подробности у своей бабушки – очевидицы событий, недавно ей исполнилось 92 года.
О том, что около леса до недавних пор якобы лежал какой-то самолёт, домодедовские краеведы тоже уже не в первый раз слышат. Что это? Фюзеляж «Хейнкеля»? Одну часть когда-то давно увезли в музей, а другую, может, так и оставили, оттащив к лесу? Спрашиваем мнение командира Низамутдинова, когда ушла женщина, рассказавшая нам про финна.
– Это местные думают, что самолёт у них здесь лежал, – говорит Кирилл. – Я приезжал сюда в 2006 году, когда начал поиски обломков «Хейнкеля». Видел то, о чём говорят сельчане. На самом деле это была труба, часть сельскохозяйственной конструкции для хранения сена.
Помог американский архив
Чтобы установить точное место падения «Хейнкеля-111» – тот самый пятак земли, на котором велись раскопки, – домодедовские краеведы провели большую предварительную работу.
Сначала были изучены фотографии, сделанные корреспондентами на следующий день после тарана. На этих старых снимках запечатлены не только обломки «Хейнкеля», но и трупы четырёх немецких лётчиков, причём один из них с парашютом. Может, тот самый, оставшийся в памяти местных как «рыжий финн»?
– Начали присматриваться к фотографиям, – рассказывает Кирилл Низамутдинов. – На одной была видна щеглятьевская церковь, на другой – возвышающиеся над деревьями конструкции. Подумали, что это собор в Добрынихе. Стали искать место, чтобы было понятно, откуда сделан снимок. Примерное место нашли, но не обнаружили там обломки «Хейнкеля».
Затем у Кирилла Низамутдинова родилась интересная идея – раздобыть немецкую аэрофотосъёмку военных лет.
– У немцев наша территория была детально отфотографирована как минимум до Нижнего Новгорода, – отмечает Кирилл. – Мы понимали, что такие снимки нам могут помочь.
Через американский архив, в котором хранятся документы, вывезенные после войны из Германии, домодедовские краеведы раздобыли аэрофотоснимок люфтваффе августа 1942 года. На нём запечатлены окрестности деревни Добрыниха. Снимок был сделан спустя год после знаменитого ночного тарана, а по качеству не уступал даже современным спутниковым.
– Оказалось, лес раньше выдавался метров на 70. По его опушке проходила дорога, возле неё на снимке отчётливо просматривались пятна, похожие на ямы от упавшего самолёта, – продолжает рассказывать Кирилл Низамутдинов.
Это место совпадало с тем, на которое показывали местные очевидцы, опрошенные краеведами.
Владимир Шлёнсков, заместитель командира отряда «Истокъ», сообщил, что, совместив немецкий аэрофотоснимок с современным изображением местности, ему удалось получить точные координаты загадочных пятен.
Когда отряд «Истокъ» по полученным координатам прибыл на место и начал копать, поисковики сразу же поняли, что наконец-то нашли точное место падения «Хейнкеля». В земле попадались куски авиационной обшивки, оплавленного алюминия, гильзы, хвосты зажигательных бомб, детали с немецкой маркировкой. На одной из них ясно написано: «HeN» – сокращение от Heinkel. Откопали кусок мятой обшивки, в котором была спрессована ткань, а в ней – бумага, обрывки агитационных листовок на русском языке. Сельчанка, рассказавшая нам про «финна», поделилась и другим воспоминанием своей бабушки – как ту выпороли родители за то, что она, будучи молодой и несмышлёной, принесла такие листовки в дом. В этой местности вражеские самолёты сбрасывали листовки в большом количестве.Найти все эти предметы оказалось половиной дела. Нужны были
немцы.
Все сбежались посмотреть на мёртвых
Александры Егоровны Дикарёвой, проживавшей в Добрынихе, уже нет в живых. Но благодаря домодедовским краеведам на диктофонной записи сохранились её воспоминания о «Хейнкеле», рухнувшем близ деревни. Вот что она рассказывала:
– Прибежали мы туда, там уже было много и солдат, и офицеров, и простых людей – все собрались посмотреть. Трёх немцев обнаружили сразу, а четвертого найти никак не могли – искали, прочёсывали лес. А потом один
пацан, бежавший с другого края леса, увидел ещё одного на берёзе – тот упал на дерево и живот пропорол. Все немцы погибли,
разбились.
Александра Дикарёва поведала и о том, что погибших немцев солдаты закопали в одну из ям, прорытых бомбардировщиком. Её рассказ совпадал с воспоминаниями других очевидцев, но был самым информативным и точным.
«Чёрный квадрат» Малевича
Мы копали второй день подряд, ожидая найти захоронение, о котором рассказывала Александра Дикарёва. Ведь самолёт рухнул здесь, значит, и немцы должны быть где-то рядом. То и дело натыкались лопатами на обломки самолёта и алюминий, разложившийся в земле до состояния голубоватой соли. Поначалу мне – новичку в поисковой работе – всё это было интересно, и каждый найденный болт казался частичкой истории. Но к следующему вечеру изнурительной работы под солнцем ржавые железки осточертели. Подбадривала только мысль о том, что вот-вот мы найдём человеческие останки. Будут ли при них жетоны или документы, по которым мы определим, кем являлись погибшие?
В перерывах, устроившись на насыпях, мы всем составом отряда – а было нас пять человек – обсуждали картину Казимира Малевича «Чёрный квадрат». Спорили о смысле великого полотна, у каждого имелась своя версия. Наш командир в это время продолжал работать в котловане – зачищал лопатой очередной слой, то есть делал глинистое дно ямы ровным.
– Мой холст – земля, а лопаты – кисти, – только и сказал нам Кирилл, так и не озвучив никакой версии насчёт картины Малевича.
Мы и не заметили, как под «кистью» Кирилла сам собой нарисовался «чёрный квадрат»: на отшлифованном до блеска коричневом дне котлована отчётливо проступил геометрический квадрат чёрной земли. Это могло означать только одно: когда-то здесь уже копали вглубь. Размеры старой ямы не оставляли сомнений… Перед нами могила.
«Да закопай ты его!»
Немцы были сброшены в яму вповалку. 75 лет они пролежали в земле в позах, которые были бы мучительны для живого человека. Кости сломаны, черепа разбиты. На первый взгляд сложно определить, кто и как лежит: очертания скелетов, «нарисовавшихся» в глине в процессе очистки костей, сливались во что-то одно, бесформенное. Как будто в земле лежало многоголовое чудовище…
Немцев из могилы мы поднимали уже на третий день раскопок. Как ни странно, пригодилось дизайнерское образование поисковика Татьяны Куликовой. Из курса художественной анатомии она хорошо знала устройство человеческого скелета, поэтому раскладывала кости на чёрном полиэтиленовом мешке в анатомическом порядке, чтобы мы могли запечатлеть останки на фотографиях. В этом деле её консультировал Владимир Шлёнсков – бывший медик.
Мимо котлована как раз проходил сельчанин с бутылкой пива. Заметно набравшийся, он шагал, едва держась в узких пределах тропинки. И всё-таки решился заглянуть в яму, в отличие от других редких прохожих.
Сельчанин долго смотрел на кости, с которых Кирилл Низамутдинов снимал влажную глину ножом для резки масла – инструментом, самым подходящим для этого дела. Пьяный покачивался на краю ямы и, казалось, вот-вот рухнет к немцам – в могиле их оставалось трое.
– Да это же телёнок! – наконец выдал свои соображения сельчанин.
– Совершенно верно, это телёнок, – ответил ему начальник штаба поискового отряда Юрий Проскурин.
– Да закопай ты его, зачем он тебе нужен?! Закопай! – начал требовать от Проскурина выпивший сельчанин.
Затем его взгляд наткнулся на чёрный полиэтиленовый мешок, на котором уже лежал собранный нашим дизайнером скелет «первого» немца.
– Опа! – удивился сельчанин. – Да это же мужик!
– Совершенно верно, это мужик, – констатировал Юрий Проскурин.
– Да закопай ты его! – снова разразился прохожий. – Закопай! Зачем он тебе нужен? Небось, сено воровал, его наши и убили. И закопали! У нас так делают!
Юрий Николаевич зачитал выпившему целую лекцию о том, что историю своих родных мест надо знать. Пристыженный сельчанин вскоре ушёл, так и не поняв, свидетелем чего он стал. Сколько людей ходило по этой тропе, и почти никто не догадывался, что совсем рядом – могила нацистов.
– Никто ему не поверит, – сказал Владимир Шлёнсков.
Тем не менее поздно вечером, когда мы уже складывали палатки и готовились уезжать на машине с четырьмя немцами в багажнике, у котлована начала собираться местная ребятня. Но там для их любопытства уже ничего не оставалось…
Был ли пятый, и что делать с немцами?
К большому сожалению поисковиков, в могиле не удалось найти предметы, по которым можно было бы сразу установить личности захороненных. Никакой одежды, за исключением отдельных лоскутков, не осталось. Ни медальонов, ни наград, ни пряжек, ни знаков различия – ничего. Только пуговицы на лохмотьях от какой-то вязаной накидки, истлевшей почти без остатков. И ещё кусочек носка на ноге покойного – и то для поисковиков большая ценность, потому что является одним из доказательств: откапывали именно немцев. Ведь наши солдаты носили не носки, а портянки.
Кирилл Низамутдинов считает, что фактов, свидетельств очевидцев и находок, собранных поисковым отрядом «Истокъ», достаточно, чтобы с уверенностью на 95% уже сейчас утверждать: найдено место падения именно того «Хейнкеля», который сбил Талалихин, а кости принадлежат членам экипажа этого бомбардировщика.
Благодаря деятельности домодедовских краеведов картина подвига Виктора Талалихина стала более полной, доказательств в пользу того, что таран действительно был, достаточно, чтобы опровергнуть мнения скептиков.
И всё-таки ни в одной истории не бывает точек, даже если все её «фигуранты» давно почили. Всегда остаются вопросы. Так, в немецких военных сводках за 7 августа 1941 года числится пропавшим экипаж «Хейнкеля» в составе… пяти человек. Неизвестно, о том ли самом «Хейнкеле» идёт речь в этих строках. Но ведь есть свидетельство очевидицы: по словам жительницы одной из деревень, погибших было пятеро… На старых фотографиях и в откопанной могиле только четыре тела. В одной из ям, где находилось много обломков самолёта, поисковики нашли небольшой – чуть меньше ладони – кусочек кости, по всей видимости, тазобедренной. Она не была частью ни одного из найденных скелетов. Её отправят на экспертизу, чтобы установить, принадлежит ли она человеку. Если так, то, может быть, пятый член экипажа пострадал больше всех? Поэтому открытым остаётся вопрос, был ли ещё один человек на борту немецкого самолёта.
Другой же вопрос особенно актуален: что нужно сделать с останками, когда все исследовательские работы закончатся? Закопать и забыть о них?
Алексей Голенко, начальник Повадинского и Растуновского административных округов, прибывший на место раскопок, предложил отпеть мёртвых немцев по православному обычаю и похоронить.
– Война закончилась давно, прошёл уже 71 год. Они, как и наши солдаты, воевали. Может, всё-таки заслуживают какого-то захоронения, упокоения, – поделился своим мнением Голенко.
С одной стороны, сложно представить, что такие простые «формальности» могут быть соблюдены в отношении нацистских преступников, лётчиков, летевших для того, чтобы сбрасывать бомбы на дома мирных людей. С другой – вид их жалких останков неумолимо взывает к чувству сострадания. Эти лётчики были крепкими молодыми парнями, и если бы не обезумевший фюрер, объявивший войну всему миру, каждый из них прожил бы простую человеческую жизнь. Что, если и сами убийцы – жертвы той же чудовищной силы, которой они дали присягу?
…Когда Талалихин приехал на место падения «Хейнкеля», военные показали ему фотографию, найденную при одном из немцев, вспоминала очевидица Александра Дикарёва. На снимке были запечатлены жена и маленькие дети лётчика. Талалихин растрогался и сказал: «Клянусь перед вами перед всеми, если я останусь жив, поеду в Германию, найду их и объясню, что это была война: или он меня – или я его». Виктор Талалихин погиб, но стоит ли сомневаться в том, что, пройдя войну, он поступил бы иначе?
Может быть, всё-таки стоит исполнить волю нашего героя и отыскать родных этих немцев? Никакие объяснения уже не потребуются. Ведь, возможно, кто-то помнит своего отца-лётчика или старшего брата, или родственника, ушедшего на войну, и не откажется похоронить. Может, кто-то ещё ждёт хоть какую-нибудь весть о пропавших…
Текст: © Антон Веселов. Муниципальная газета «Призыв» №61, 09.06.2016.
Фото: © is-tok.ru