Александр Степанович Чулков 1902-1967

На склоне лет часто вспоминаются детские, довоенные мои годы… Папа, мама, бабушка Катя — дорогие, ушедшие в мир иной, мои родные. Наш деревенский дом на большой чудесной усадьбе. Прекрасный Чулковский пруд, созданный трудами моих предков, с аллеей красивых плакучих ив, числом восемнадцать! (Остались они только на фотографии, сделанной мною.) В пруду купались, брали воду для поливки огородов, полоскали белье и даже ловили карасей. На усадьбе позади дома большой сарай для сена, в котором был погреб, а далее заброшенное гумно, где цепями молотили рожь да пшеницу в доколхозные годы, и место, где когда-то стоял амбар.

Луг усадьбы в разноцветье: гвоздички, васильки, ромашки, душистый красный клеверок. В саду старые полудикие яблоньки, вишняк, малинник, крыжовник.

Отец косил траву. Мы дети: я и сестра Зоя, сушили сено (для нас были изготовлены маленькие грабли). А потом родители носили сено на носилках в сарай.

Отец очень хорошо умел отбивать косы. Металлист, он знал качество металла косы и владел искусством правки кос превосходно. Многие земляки несли ему косы, чтобы он их отбил и наточил.

Из самого раннего детства запомнилось: я сижу на плечах у отца, идем мимо вишневого сада в красных плодах вишни. Необыкновенная радость наполняет мою душу.

В предвоенные годы отец всегда брал меня на демонстрации, чтобы я смог побывать на праздничной Красной площади. Его завод проходил во второй колонне от мавзолея, и мне было все видно с плеч отца на трибунах.

Мой отец был заботливым семьянином, добрым, внимательным, он воспитывал детей своей жизнью, своими примерами и поступками. Еще дошкольнику купил мне «конструктор», из деталей которого я собирал десятки различных изделий, а потом — шашки.

До войны он был чемпионом по шашкам в различных турнирах, занимал призовые места, выигрывал у мастеров спорта.

Когда я кончил на «отлично» третий класс, отец купил мне русскую гармошку, на которой я играл в юности. Всякий мой успех в учебе отец всегда поощрял чем-либо – это у него было правилом…

Но он неодобрительно относился к моему литературному творчеству: я написал еще в студенческие годы несколько рассказов, и ни один не был опубликован. Может быть, поэтому я отказался от поступления на заочный факультет Литературного института, а поступил в аспирантуру по специальности.

На долю моего отца выпали трудные годы Первой мировой и гражданской войн, когда он уже стоял у токарного станка. Затем было трудное время предвоенных и военных лет: болезнь, инвалидность. Работа в годы войны сказалась на здоровье отца (работал, ночуя на заводе). Помня свои молодые годы, вступление в трудовую жизнь, отец всячески старался помогать своим детям — сыну и дочери. Благодаря заботам отца я смог учиться и в средней школе, и в институте…

Вести домашнее хозяйство в довоенные, военные и первые послевоенные годы было трудно, все лежало на плечах отца и матери. Были трудности в заготовке сена (приходилось ездить за травой на коляске в лес), в заготовке дров на зиму.

Родителям отдыхать не приходилось. Работа, работа созидательная — вот жизненная судьба, выпавшая моему отцу. Это была судьба поколения, к которому отец принадлежал. Это было поколение победителей, отстоявших независимость своей Отчизны.

Отец внес определенный вклад в укрепление обороноспособности страны. Пусть маленькая толика, но и она легла в государственную копилку, в потенциал Родины.

Древо рода — это древо истории. Знать, помнить и продолжать свой род – это священная обязанность каждого русского человека. Корнем слова «народ» является «род». Фамильная принадлежность определенной ветви народа идет из глубин истории. Как много затеряно русских родословных, особенно крестьянских, в этих глубинах!

В старину в подмосковных русских деревнях и селах было много родственников различных колен: родные, двоюродные, троюродные братья и сестры. Были деревни и села буквально однофамильцев. И это близкое и дальнее родство служило скрепляющим цементом жизни любой русской общины. Родословная рода Чулковых — это одна из миллионных ветвей великого русского народа.

У моего прадеда Ивана Гавриловича Чулкова, родившегося в деревне Заборье и жившего в ней, было четверо родных братьев: Василий, Тимофей, Николай и Павел Гавриловичи. Тимофей, Николай и Павел со своими семьями купили себе усадьбы в деревне Заборье, отселились от своего отца и построили дома. Позже отселился, купив себе усадьбу, и Василий Гаврилович (уже после 1883 г., в том году на усадьбе отца жили Василий и Иван Гавриловичи Чулковы). У Ивана Гавриловича Чулкова было двое сыновей: Иван Иванович и Степан Иванович — мой дед. У Ивана Ивановича было четверо детей: Тимофей, Варвара, Полина и Марфа. Тимофей Иванович (род. в 1893году) — участник Первой мировой войны, в 1921 — 1922 годах построил себе дом на новой усадьбе в Заборье. Старшая его сестра, Варвара Ивановна, вышла замуж в село Никитское (фамилия по мужу Мельникова), средняя — Полина Ивановна была замужем за М. Чесноковым в селе Битягово, а младшая Марфа Ивановна за Ф.
Продуновым в селе Кутузове.

У моего деда Степана Ивановича Чулкова и моей бабушки Екатерины Михайловны (урожденной Сигачевой из деревни Заборье) было шестеро детей. Братья моего отца Иван, Николай и самая младшая сестра Александра (бабушка часто ее вспоминала и называла ласково «Шурочка») умерли еще детьми от эпидемии и детских болезней. У моего отца осталась только одна сестра — моя тетя Матрена Степановна, она родилась в 1899 году и скончалась в 1970 году.

Мой отец Александр Степанович Чулков родился 11 октября (28 сентября ст. ст.) 1902 года в день памяти мученика Александра. Ему не было еще и шести лет, когда скончался (12 июня 1908 года) его отец — мой дед.

Мой дед служил в русской армии в Польше. Он изучал грамоту: читал и писал. А бабушка была безграмотной. После службы в армии мой дед был рабочим на Металлургическом заводе в Москве, в последние годы своей жизни — мастером-литейщиком. Он жил в Москве со своим другом М. Нарышкиным и его двумя сыновьями Петром и Василием, снимал квартиру на Садовнической улице, носившей с 30-х годов имя Полины Осипенко.

Мой дед Степан Иванович в начале 1908 года хозяином завода был командирован на чугунолитейный завод, где произошла авария, там он получил ожог руки и тела с левой стороны и попал в больницу. Лежал в земской больнице села Кузьминское, все шло на поправку, но от сердечного приступа скончался в возрасте 40 лет. Осталась фотография 1905 года, где на снимке мой дед со своим другом М. Нарышкиным и его сыновьями: Петром и Василием.

Вспоминается А.Т. Твардовский, пропевший:
Иметь, любить и помнить угол милый,
Где есть деревья, что отец садил,
Где есть, быть может, прадедов могила,
Хотя б ты к ним ни разу не ходил.

Мой прапрадед, прадед и дед, прапрабабушка и прабабушка по отцовской ветви похоронены на кладбище села Битягово, могилы которых я не знал. Но я знал с довоенных лет могилу своего деда Степана Ивановича с установленным на ней массивным чугунным крестом, который отлили ему его товарищи по работе на чугуннолитейном заводе (в 1930 году Битяговское кладбище было закрыто, а открыто новое — Заборьевское на Подсавихе).

По окончании начальной трехклассной школы мой отец в 1914 году был определен моей бабушкой на завод «И. Дергачевъ, И. Гавриловъ и К»», находившийся в Москве на Бутырской улице, учеником токаря. Отцу не было тогда и двенадцати лет.

В течение года отец освоил специальность токаря и был зачислен на должность токаря по решению «заводского комитета рабочихъ «Дергачевъ — Гавриловъ». После революции завод стал называться «Московский государственный завод «Арматура» Московского совета народного хозяйства».

По справке, выданной отцу в 1919 году, узнаю, что он работал на заводе в качестве токаря на револьверном станке с 10 ноября 1915 года. На заводе «Арматура» отец работал по 1920 год.

С 1920 года отец стоял в течение полугода на бирже труда в городе Подольске, чтобы получить место рабочего на механическом заводе. Он был принят в 1920 году на «Механический оптический завод», находившийся с 1923 года в подчинении Орудийно-арсенального треста ВСНХ СССР, на должность станочника на револьверном станке.

В 1922 году отец был призван Подольским уездным военным комиссариатом «на военные курсы по всеобщему военному обучению», которые он окончил 5 апреля 1923 года, получив удостоверение от 13 апреля 1923 года, подписанное «помвоенкома, начальником ВВО». Тогда же он закончил «Кавалерийские курсы младшего комсостава».

На Подольском механическом оптическом заводе отец работал по 1927 год, пройдя ряд профессиональных квалификационных разрядов, так с 1 января 1924 года переведен в IV разряд, с 1 августа 1924 года — в V разряд, а в 1926 году отцу был присвоен высший разряд токаря.

В 1924 — 1926 годах отец учился в Подольске на рабфаке, окончить который ему не пришлось из-за семейных обстоятельств — его маме было под шестьдесят, и о ней надо было заботиться.

В 1927 году Механический оптический завод из Подольска был переведен в село Павшино, где был создан «Завод точной механики» (ныне Красногорский механический завод).

В Павшине отец работал наладчиком станков с 11 июля 1927 года, жил он там в комнате барачного типа. На Заводе точной механики в 1927 году он имел по специальности 7-й тарифный разряд.

Мои родители, получив брачное свидетельство 5 мая 1928 года, венчались в Церкви Воскресения Христова села Битягово. Отцу было 25 лет, а маме — 21 год. Моя мама Александра Васильевна (до замужества Чукова) родилась в деревне Заборье 27 апреля 1907 года.

Схожесть не только фамилий, но и детских судеб моих родителей была удивительной. Мама осталась без отца в 4 года, ее отец Чуков Василий Михайлович, работая плотником на стройке, заболел и скоропостижно умер в 1911 году. Он был похоронен на Даниловском кладбище в городе Москве.

Выйдя замуж, моя мама приехала в Павшино, где жила в маленькой комнатке в бараке.

Не «по душе» приходилось жить маме в Павшине, хотя еще в детские годы она жила «в людях», девочкой работала воспитательницей в 1919 голодном году на станции Вертуновка Саратовской железной дороги под Саратовом.

Дом у моей бабушки Екатерины Михайловны Чулковой в деревне Заборье был небольшой и старый, постройки еще моего прадеда.

Мои родители по этой причине свадьбу справляли в доме у родственников. Построить дом собирался еще мой дед в начале XX века, но его кончина прервала задуманное дело. Поэтому моя бабушка после Первой мировой и гражданской войн непременно хотела довести задуманное ее мужем строительство дома уже в 20-е годы. Она получила в Домодедовском волисполкоме «разрешение на строительство нового дома на старой усадьбе», купленной еще моим прапрадедом, размером 16×80 сажен (0,58 га).

Инициативу бабушки всячески поддерживала моя мама, и отец взялся за строительство дома весной 1929 года.

Мама приехала в Заборье, я родился в марте 1929 года в Заборьевской больнице, которая находилась на территории Серафимо-Знаменского монастыря.

Дом был построен в 1929 году, отделочные работы продолжались и в следующем году, но жить в доме было можно: сложены русская печь-лежанка и печь-голландка.

Отец работал в Павшине до апреля 1930 года. 26 апреля 1930 года отец был переведен на работу на московский завод геодезических инструментов «Геодезия», находившийся в подчинении объединения оптико-механической промышленности (ВООМП) наркомата вооружений.

На заводе «Геодезия» отец работал 11 лет — до 2 сентября 1941 года — в должностях: с 26 апреля 1930 по 1933 год — установщиком, с апреля 1933 года — мастером и контролером, с 1 сентября 1938 года — контрольным мастером. На этом заводе в довоенные годы (1936 — 1939) работала и моя мама. Я помню, как отец учил маму пользоваться различными контрольно-измерительными приборами. Мне, дошкольнику, было уже известно, что такое «микрон»!

2 сентября 1941 года отец в связи с эвакуацией завода на Урал был переведен на завод оборонной промышленности на должность мастера, на котором работал до 11 октября 1941 года — до эвакуации завода на Восток. 15 октября 1941 года отец был назначен уполномоченным Подольского комитета обороны по Заборьевскому сельскому совету.

В те суровые и грозные октябрьские дни 1941 года на отца была возложена ответственная работа по организации строительства оборонительных сооружений на территории Заборьевского сельского совета от станции Востряково до села Битягово.

Он вместе с председателем Заборьевского сельсовета В.П. Старцевым организовал бригады и отряды для строительства оборонительных сооружений: траншей, окопов, рвов, дотов, дзотов, противотанковых заграждений. Строительство сооружений проводилось под наблюдением кадрового военного — старшего лейтенанта, приезжавшего из Подольска.

Штаб обороны находился в одном из бараков совхоза «Одинцово-Вахромеево».

Начальник строительства оборонительных сооружений, старший лейтенант (с тремя кубарями в петлицах), вместе с отцом намечали на карте место возведения сооружений. Противотанковые рвы, траншеи и окопы рыли вдоль Подмосковного шоссе от деревни Заборья до опушки леса Юшкино. На высоких местах (огневых точках) местности ставили доты и дзоты вдоль Каширского шоссе.

Я вспоминаю то суровое, грозное и беспокойное время осени 1941 года: с 10 октября прекратились занятия в Заборьевской школе. Занятия в школе возобновились после разгрома немецких войск под Москвой — только с 23 декабря 1941 года (вынужденные каникулы оказались в два с половиной месяца).

Строительство оборонительных сооружений на территории Заборьевского сельсовета началось с середины октября. Мне особенно запомнились удивительные порядок и дисциплина на трудовом фронте. Все было подчинено разработанному плану, никаких стихийностей, каждый знал свое место, свой участок, свой объем работ. В бараке, где находился штаб, всем работающим в обед выдавали пайки ржаного хлеба.

Для изготовления противотанковых ежей в те суровые октябрьские дни были сняты рельсы 3-го пути железной дороги от станции Домодедово до станции Белые Столбы (я хорошо помню, как снимали рельсы на станции Востряково). Ежи изготовляли в Домодедове и ставили их на южной окраине поселка. Заборьевская полоса обороны была создана от станции Востряково до Юшкинского леса, на опушках Гридневского леса были созданы при завале леса противотанковые заграждения в виде высоких пней.

Несмотря на крепкие морозы и глубокие снега, оборонительные сооружения строили в ноябре и декабре 1941г., продолжили строить в январе и даже в феврале 1942 года, так как отец был направлен тогда на строительство в Михневский район, откуда он вернулся только в конце февраля больным. Генерал К.Ф. Телегин в своих воспоминаниях писал: «Для Московской зоны обороны наступил также новый этап… закончить строительство оборонительных рубежей внешнего пояса обороны, прикрывающих Каширское и Коломенское направления…» После выздоровления и окончания строительства оборонительных сооружений отец начал работать (с 20 марта 1942 года) на Московском экспериментальном заводе токарем, работал он там до 9 июня 1942 года и был освобожден от работы ввиду ухода по инвалидности. Насколько позволяло здоровье, отец работал летом 1942 года в колхозе (в справке, имеющейся в документах отца, указан срок работы — с 20 июля по 9 сентября 1942 года).

С октября 1942 года отец стал работать на авиационном предприятии «Спецпроизводство Авиамаштехснаба» Наркомата авиационной промышленности в должности мастера токарной группы. На этом предприятии он работал все годы войны (1942 — 1945) и был освобожден от работы с 26 декабря 1945 года в связи с переходом на инвалидность. На авиационном предприятии он получал различные награды, особенно дорожил знаком Отличника социалистического соревнования НКАП, выданным наркомом авиационной промышленности А.И. Шахуриным, которого он знал лично по Подольску в 20-е годы. В производственной характеристике, выданной отцу 18 мая 1945 года (после окончания войны), сказано, что он «работает на Спецпроизводстве Московской конторы «Авиамаштехснаба» с октября 1942 года в качестве бригадира токарной группы. За все время работы тов. Чулков А.С. относился к своим обязанностям исключительно добросовестно и все порученные задания выполняет аккуратно и в срок. За время болезни главного механика производства исполнял его обязанности». С 20 февраля 1948 года отец работал в Московском механическом институте,
позже переименованном в Московский инженерно-физический институт (МИФИ). Он был зачислен на должность механика по приборам, а затем работал в должности учебного мастера, в этой должности он работал полтора десятка лет — вплоть до ухода на пенсию 16 ноября 1962 года.

В газете «Инженер — физик МИФИ» за № 26 1962 года С. Бессонов писал: «Завтра на кафедре № 17 торжественный день: исполняется 60 лет учебному мастеру этой кафедры Александру Степановичу Чулкову. Скромный и отзывчивый, он много знаний и сил отдает обучению студентов. Обладая большим производственным опытом, Александр Степанович активно участвует в выполнении ряда научно-исследовательских работ.

А.С. Чулков исключительно дисциплинирован. Сотрудники кафедры подсчитали, что, живя далеко за городом, он за свои 28 лет работы в этом здании покрыл расстояние от Земли до Луны, и никто не помнит, чтобы он опоздал на работу хоть раз.

Хорошего здоровья и долгих лет жизни дорогому юбиляру».

А в преподнесенном А.С. Чулкову адресе говорится: «…своим трудолюбием Вы способствовали успешному завершению кандидатских диссертаций преподавателями кафедры, а также приобретению производственных навыков студентами института» (подписанный проректором по учебной работе МИФИ Гусевым И.Т. и сотрудниками кафедры).

Приведу полностью Приказ по МИФИ № 409 от 24 сентября 1962 года:
«28 сентября с. г. исполняется 60 лет со дня рождения старейшего работника нашего института учебного мастера кафедры № 17 Чулкова Александра Степановича. Тов. Чулков А.С. работает в институте со дня его основания, выполняя большую работу по качественному обслуживанию учебного процесса и активно участвуя в проведении важнейших научных исследований коллектива кафедры; являясь примером коммунистического отношения к труду, тов. Чулков А.С. снискал большое уважение и заслуженный авторитет среди сотрудников института.
В связи с 60-летием со дня рождения тов. Чулкова А.С. и отличая его заслуги перед институтом объявить учебному мастеру кафедры № 17 Чулкову А.С. благодарность. Желаю Вам, Александр Степанович, доброго здоровья и долгой жизни».
Ректор института В. Кириллов-Угрюмов.

Просматривая трудовую книжку А.С. Чулкова, в разделе «Сведения о поощрениях и награждениях» я читаю записи начиная с февраля 1937 года — это денежные премии в 30-е годы на заводе «Геодезия», награда Наркомата авиационной промышленности в военные годы и благодарности Московского механического института (в 50-е годы — МИФИ) в послевоенные годы.

За годы работы в МИФИ отец обучал студентов практическому делу на кафедре, помогал проведению научно-исследовательских работ многим аспирантам кафедры! МИФИ за годы работы отца (40 — 50-е и начало 60-х) окончили многие выпускники, ставшие потом видными и знаменитыми учеными и руководителями предприятий. Отец работал в МИФИ при трех заведующих кафедрой профессорах: М.Н. Ларине Е.Н. Маслове. И.Т. Гусеве.

Когда я был аспирантом, отец помогал мне в создании лабораторной установки для проведения научных исследований методом электрогидродинамических аналогий (ЭГДА).

Отец ушел на пенсию 16 ноября 1962 года. Через два с половинои года, находясь на пенсии, отец тяжело заболел. Более двух лет он был болен. Скончался отец 21 ноября 1967 года, ему было 65 лет.

На пенсии отец пробовал писать воспоминания, но не закончил их. Он мог многое рассказать, его трудовой стаж составлял 50 лет!

Мама пережила отца на семь лет, скончалась 67 лет в 1974 году.

У моего отца были голубые, небесного цвета, глаза. Походка была твердая, уверенная — походка кавалериста. В молодости он был красив, физически крепок, среднего роста, хорошего сложения.

А у мамы глаза были синие, цвета морской волны. Она в молодости была красавицей, обладала прекрасным голосом, в последние годы жизни пела на клиросе в Никольском храме села Ермолино.

Память! Она очень многое запечатлела. Поэт К.Н. Батюшков с чувством сказал:
О память сердца!
Ты сильней
рассудка памяти
печальной…

© краевед Николай Чулков. Из цикла «История края в лицах»